История Хиллсборо: Скорая помощь, Тони
Единственный работник скорой помощи, которому удалось добраться до Леппингз Лейн, Тони, уволился в 1995 году и перебрался на Остров Бьют у побережья Шотландии для того, чтобы попытаться продолжить свое существование после Хиллсборо.
15 апреля 1989 года.
Мы были в больнице "Northern General", когда поступил звонок об инциденте на стадионе. Нам сообщили о случае смерти, но когда мы добрались до арены, увидели машины скорой помощи отовсюду, даже из Дербишира.
К машине подошел полицейский и сказал: "Вы не сможете попасть на поле, там все еще драка". Старший врач скорой помощи подошел к двери машины. Мы сказали ему о том, что ехать нельзя, там все еще драка. Однако он ответил: "Плевать, что кто-то сказал вам о том, что вы не можете попасть туда. Сейчас вы поедете на поле и не остановитесь, пока не доберетесь до конца".
Пока мы пробирались, полиция начала выстраиваться в ряд вокруг поля. Мы проехали мимо них и увидели бегущих навстречу нам людей. Когда мы добрались до цели, обнаружили огромное количество людей. Я никогда не забуду звуки, окружавшие меня. Будто я погрузился в огромный бассейн с кричащими людьми. Крики оглушали. Люди молили о помощи. Я не понимал, что происходит. Нам сообщили лишь об одном смертельном случае. Я схватился за рацию, но связи не было. Меня толкали в разные стороны. Я увидел, что происходило на самом деле - огромному количеству людей нужна была моя помощь. И тут в голове промчалась мысль: "Я не смогу помочь всем". Я искал глазами другие неотложки, но не находил их.
На газоне я обнаружил двух девушек, которым была необходима сердечно-легочная реанимация. Я решил отнести одну из них в машину, но когда добрался до нее, то увидел три тела, одно на носилках, а два лежали на полу, один поверх другого. Я увидел женщину, которая делала искусственное дыхание молодому парню. Рядом какой-то парень наклонился над телом молодой девушки, также пытаясь сделать искусственное дыхание. Я положил девушку на носилки, а затем опустил глаза...это была не та девушка. По сей день я не могу простить себе этого.
Я опять попытался связаться с контрольным пунктом, но вновь ничего не вышло. Я потянулся за кислородной маской и сумкой, но их уже не было. Я посмотрел на поле вновь, никто не подходил. И я сказал водителю: "Нужно уезжать". Мы попросили полицейского закрыть дверь.
В тот день от нас не было толку. Мы не привыкли к такому количеству жертв. Слишком многие нуждались в помощи, а помочь им было некому. Мы не смогли справиться с этой ситуацией.
Через несколько лет мы оказались на месте жуткой дорожной аварии, в которой пострадало очень много людей. И тогда мы сработали, как единая слаженная команда. Некоторые выжили благодаря нашей помощи, но на Хиллсборо мы не дали и шанса.
У стадиона было 44 машины скорой помощи. Это значит, что около 80 медицинских работников могли быть внутри и оказывать пострадавшим профессиональную помощь. Но нас просто не пустили туда. Не было никакой драки! Уцелевшие сами решали, кому мы должны оказать помощь прежде всего. Не мы! Не полиция!
Вы можете представить ситуацию, при которой уцелевшие в железнодорожной аварии, например, носят тела к машинам скорой машины? К тому же, я выбрал не тех людей.
Я был единственным работником скорой помощи, который добрался до Леппингз Лейн, но меня вычеркнули. Я получил благодарность, которую разорвал, и представлял службу Скорой помощи Южного Йоркшира на поминальной службе, но никто не задал мне ни единого вопроса, когда составлялся Доклад Тейлора. Меня не существовало. Я задавал вопрос о причинах этого полиции Западного Мидленда. А причина была лишь в том, что мои показания не должны были прозвучать в суде.
Я знаю, что поступил неверно. Я знаю это. Но я не должен был быть там единственным.
В Докладе Тейлора сказано, что моей скорой на поле не было. Если бы мои показания прозвучали, появились бы противоречащие улики. Но я там был, моя машина снята на видео. Мои показания стали бы ключевыми по факту отсутствия организованного управления на Хиллсборо. Если бы меня спросили о причинах трагедии, я бы указал на полицию и службу скорой помощи.
С тех пор не прошло и дня, чтобы я не винил себя. Я ненавижу сам себя за то, что не взял себя в руки и не поступил правильно.
Я не мог смириться. Я пытался реализовывать себя в другом, но в итоге взвалил все на свою жену. Позже мы развелись.
Летом 1995 года скорая получила сообщение о самоубийстве, и мы выехали на вызов. Ничего необычного, просто парень, который свел счеты с жизнью. Но на нем были футболка, джинсы и кроссовки. Именно так было одето большинство на Хиллсборо. И крики вновь начали разрывать меня на части, я не мог дышать. Я решил уволиться. Более я никогда не возвращался в службу скорой помощи.
Я порвал со старой жизнью. Я уехал на Остров Бьют у побережья Шотландии, где и живу сейчас с женой. Здесь знают о Хиллсборо, но никто не говорит о трагедии.
Здесь у меня родились двое детей. Еще двое остались от первого брака. Здесь меня отвлекает работа и окружает позитив, здесь мне лучше.
Единственный работник скорой помощи, которому удалось добраться до Леппингз Лейн, Тони, уволился в 1995 году и перебрался на Остров Бьют у побережья Шотландии для того, чтобы попытаться продолжить свое существование после Хиллсборо.
15 апреля 1989 года.
Мы были в больнице "Northern General", когда поступил звонок об инциденте на стадионе. Нам сообщили о случае смерти, но когда мы добрались до арены, увидели машины скорой помощи отовсюду, даже из Дербишира.
К машине подошел полицейский и сказал: "Вы не сможете попасть на поле, там все еще драка". Старший врач скорой помощи подошел к двери машины. Мы сказали ему о том, что ехать нельзя, там все еще драка. Однако он ответил: "Плевать, что кто-то сказал вам о том, что вы не можете попасть туда. Сейчас вы поедете на поле и не остановитесь, пока не доберетесь до конца".
Пока мы пробирались, полиция начала выстраиваться в ряд вокруг поля. Мы проехали мимо них и увидели бегущих навстречу нам людей. Когда мы добрались до цели, обнаружили огромное количество людей. Я никогда не забуду звуки, окружавшие меня. Будто я погрузился в огромный бассейн с кричащими людьми. Крики оглушали. Люди молили о помощи. Я не понимал, что происходит. Нам сообщили лишь об одном смертельном случае. Я схватился за рацию, но связи не было. Меня толкали в разные стороны. Я увидел, что происходило на самом деле - огромному количеству людей нужна была моя помощь. И тут в голове промчалась мысль: "Я не смогу помочь всем". Я искал глазами другие неотложки, но не находил их.
На газоне я обнаружил двух девушек, которым была необходима сердечно-легочная реанимация. Я решил отнести одну из них в машину, но когда добрался до нее, то увидел три тела, одно на носилках, а два лежали на полу, один поверх другого. Я увидел женщину, которая делала искусственное дыхание молодому парню. Рядом какой-то парень наклонился над телом молодой девушки, также пытаясь сделать искусственное дыхание. Я положил девушку на носилки, а затем опустил глаза...это была не та девушка. По сей день я не могу простить себе этого.
Я опять попытался связаться с контрольным пунктом, но вновь ничего не вышло. Я потянулся за кислородной маской и сумкой, но их уже не было. Я посмотрел на поле вновь, никто не подходил. И я сказал водителю: "Нужно уезжать". Мы попросили полицейского закрыть дверь.
В тот день от нас не было толку. Мы не привыкли к такому количеству жертв. Слишком многие нуждались в помощи, а помочь им было некому. Мы не смогли справиться с этой ситуацией.
Через несколько лет мы оказались на месте жуткой дорожной аварии, в которой пострадало очень много людей. И тогда мы сработали, как единая слаженная команда. Некоторые выжили благодаря нашей помощи, но на Хиллсборо мы не дали и шанса.
У стадиона было 44 машины скорой помощи. Это значит, что около 80 медицинских работников могли быть внутри и оказывать пострадавшим профессиональную помощь. Но нас просто не пустили туда. Не было никакой драки! Уцелевшие сами решали, кому мы должны оказать помощь прежде всего. Не мы! Не полиция!
Вы можете представить ситуацию, при которой уцелевшие в железнодорожной аварии, например, носят тела к машинам скорой машины? К тому же, я выбрал не тех людей.
Я был единственным работником скорой помощи, который добрался до Леппингз Лейн, но меня вычеркнули. Я получил благодарность, которую разорвал, и представлял службу Скорой помощи Южного Йоркшира на поминальной службе, но никто не задал мне ни единого вопроса, когда составлялся Доклад Тейлора. Меня не существовало. Я задавал вопрос о причинах этого полиции Западного Мидленда. А причина была лишь в том, что мои показания не должны были прозвучать в суде.
Я знаю, что поступил неверно. Я знаю это. Но я не должен был быть там единственным.
В Докладе Тейлора сказано, что моей скорой на поле не было. Если бы мои показания прозвучали, появились бы противоречащие улики. Но я там был, моя машина снята на видео. Мои показания стали бы ключевыми по факту отсутствия организованного управления на Хиллсборо. Если бы меня спросили о причинах трагедии, я бы указал на полицию и службу скорой помощи.
С тех пор не прошло и дня, чтобы я не винил себя. Я ненавижу сам себя за то, что не взял себя в руки и не поступил правильно.
Я не мог смириться. Я пытался реализовывать себя в другом, но в итоге взвалил все на свою жену. Позже мы развелись.
Летом 1995 года скорая получила сообщение о самоубийстве, и мы выехали на вызов. Ничего необычного, просто парень, который свел счеты с жизнью. Но на нем были футболка, джинсы и кроссовки. Именно так было одето большинство на Хиллсборо. И крики вновь начали разрывать меня на части, я не мог дышать. Я решил уволиться. Более я никогда не возвращался в службу скорой помощи.
Я порвал со старой жизнью. Я уехал на Остров Бьют у побережья Шотландии, где и живу сейчас с женой. Здесь знают о Хиллсборо, но никто не говорит о трагедии.
Здесь у меня родились двое детей. Еще двое остались от первого брака. Здесь меня отвлекает работа и окружает позитив, здесь мне лучше.
